После депортации из Польши в «Лефортово» бывшего первого заместителя прокурора Московской области Александра Игнатенко высокопоставленные сотрудники Генпрокуратуры притихли в тревожном ожидании. И это неудивительно: по версии следствия, Игнатенко был важным и весьма осведомленным участником преступной схемы по крышеванию подмосковных казино и получению взяток с бизнесменов. И если он заговорит, то своих постов лишатся многие синие мундиры. Нервозности добавили и последние генеральские отставки в ФСКН, которые, как оказалось, вполне могут быть связаны с «игорным делом».

«Новая газета» встретилась с осведомленным источником из ФСБ и выяснила, какие персонажи пока остались за кадром этой истории и почему в Подмосковье целых 10 лет безнаказанно орудовала банда наемных убийц.

Начало боевых действий

Кто стоял у истоков игорного скандала, достоверно пока не известно. Одни эксперты говорят, что конфликт между Генпрокуратурой, с одной стороны, и Следственным комитетом и ФСБ — с другой, будто бы случился из-за дележа какого-то столичного банка и участков земли в ближайшем Подмосковье. Другие намекают, что мотивом послужил многостраничный доклад о запредельном уровне коррупции в СК и ФСБ, подготовленный для тогдашнего президента Дмитрия Медведева подчиненными Чайки. Мол, был нанесен упреждающий удар. И война силовиков «вылилась в паблик», чего давно не бывало.

Ведомства пришлось мирить, при этом жертвуя фигурами второго порядка. Так, был уволен с формулировкой «За нарушение служебной этики» активный член штаба по проведению спецоперации «Чайку — в отставку!» замдиректора ФСБ Вячеслав Ушаков. Генерал курировал следствие в ФСБ и центр общественных связей и, по данным наших источников, смог получить санкцию суда на телефонные прослушки сына Чайки — Артема и «правой руки» генпрокурора — начальника Главного организационно-инспекторского управления (ГОИУ) Генпрокуратуры Юрия Синдеева (ушел в отставку). Есть информация и о том, что «жучки» поставили даже в кабинете самого генпрокурора, а за супругой Синдеева, проживающей в элитном жилом комплексе «Воробьевы горы», следовали аж четыре экипажа чекистской наружки.

Попутно собирались «мочить» адвоката Дмитрия Якубовского, известного по 90-м годам как «генерал Дима» и имеющего большое влияние в правоохранительных органах Подмосковья, а также — начальника областного полицейского главка Головкина, в кабинете которого даже провели обыск.

Готовился и еще один удар по близкому окружению генпрокурора Чайки: ректору Академии Генпрокуратуры Оксане Капинус и ее супругу — главе Ростехнадзора Николаю Капинусу. Предполагалось, что к госпоже Капинус обратится некий бизнесмен и за взятку 300 тысяч долларов попросит через супруга решить возникшие проблемы с мусорной свалкой. Однако оперативный эксперимент в отношении супругов Капинус пришлось отменить: началась шумиха после самоубийства в здании Генпрокуратуры начальника управления по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности Вячеслава Сизова. Самоубийство тогда списали на семейные неурядицы, хотя, по некоторым данным, Сизов был одним из авторов того самого доклада о коррупции в СК и ФСБ, и накануне рокового дня с ним беседовал некий генерал с Лубянки.

«Решалы»

По версии следствия, начиная с 2000 года в Московской области прокурорами была создана многоступенчатая система получения взяток с крышуемых коммерческих структур. Сначала, как полагает следствие, главным прокурорским «решалой» был авторитетный бизнесмен из Королёва Валерий Казаков, учредивший Фонд помощи и поддержки правоохранительных органов «Содействие». По оперативным данным, Казакову передавались деньги, полученные в виде взяток, а он их вкладывал в московскую недвижимость, покупал земельные участки на Черноморском побережье и за рубежом. Помимо прокуроров к услугам Казакова прибегали советники генерал-губернатора Бориса Громова, офицеры областного ГУВД, депутаты Мособлдумы и районные чиновники.

В 2008 году на пороге прокуратуры г. Пушкино в Казакова выпустили несколько пуль и перерезали горло. Исполнителями убийства оказались члены банды Дмитрия Леснякова (Лес), принимающей заказы на устранения чиновников, коммерсантов и авторитетов. С 1999 года Лес находился в розыске, но с помощью коррумпированных сотрудников правоохранительных органов справил себе два паспорта: первый — на имя жителя Ивантеевки Андрея Сеничева, а другой — на уроженца Калужской области, зарегистрированного в общежитии г. Балашихи Руслана Валентинова. Причем под фамилией Валентинов Лес вошел в число учредителей Пушкинского оптово-розничного рынка и даже будто бы спонсировал мероприятия местных единороссов и коммунистов.

Другим видным членом пушкинской банды был «профессиональный» киллер Андрей Вершинин по прозвищу Вершина (купил паспорт на имя Константина Григорьева), получавший вторую зарплату из воровского общака недавно убитого Деда Хасана.

По самым скромным подсчетам, лесняковские совершили 20 убийств и оставили калеками дюжину коммерсантов. Однако осужденные киллеры фамилии заказчиков преступлений не назвали, а другие подались в бега (в розыске 4 члена банды).

По словам нашего источника в ФСБ, о существовании банды Леснякова, принимающей заказы на убийства, — прекрасно знали все силовики Подмосковья. Но, как выразился чекист, «опера и прокуроры решали совсем другие задачи — зарабатывали деньги».

После убийства Казакова должность прокурорского «решалы» занял небезызвестный Иван Назаров (Вощинин). Этот молодой человек, по версии следствия, до самого ареста оплачивал прокурорские счета, вывозил их домочадцев на отдых за границу и устраивал бани с девочками в парковой зоне в Лосином Острове. Помимо всего прочего Назаров владел ресторанами и подпольными залами игровых автоматов и исправно платил ренту в прокурорский общак. Сейчас «решала» находится под программой защиты свидетелей и по задумке ФСБ и СК будет главным козырем обвинения против депортированного из Польши прокурора Игнатенко.

Подмосковная вертикаль

Саратовец Макаров и генпрокурор Чайка

Таким образом, главный удар «антипрокурорской» коалиции был нанесен по прокурорской вертикали в Подмосковье, во главе которой стояли назначенцы начальника ГОИУ Юрия Синдеева и тогдашнего первого заместителя полпреда по ЦФО Николая Макарова, позднее перешедшего на работу в думский Комитет по борьбе с коррупцией (саратовский клан).

Ранее господин Макаров занимал пост прокурора Саратова, а затем работал заместителем генпрокурора. Прокурор же Московской области Александр Мохов в свое время окончил Саратовский юридический институт, аегопервый заместитель — Александр Игнатенко, по данным наших источников в СК, был протеже Синдеева.

И вот какой расклад сложился в областной прокуратуре накануне первых арестов по игорному делу. Федор Ильин — заместитель прокурора МО (назначенец Мохова), Михаил Можаев — заместитель прокурора МО (моховский), Вениамин Селифанов — заместитель прокурора МО (моховский), Олег Игнатов — начальник орготдела прокуратуры МО (моховский), Павел Седойкин — межрайонный природоохранный прокурор (ставленник Игнатенко). После игорного скандала Седойкин ушел в отставку.

Следует особо остановиться на еще одном ставленнике Игнатенко — Дмитрии Урумове, курирующем надзор за следствием. Сотрудники прокуратуры, с которыми нам удалось побеседовать на условиях анонимности, полагают, что Урумова как «очень смышленого парня» порекомендовали Игнатенко бывший тушинский прокурор Борис Нерсесян (в бегах) и начальник СУ на транспорте ГУ МВД по ЦФО Эдуард Сандрукян (арестован за получение взятки 900 тысяч долларов). По данным следствия, Урумов якобы крышевал не только назаровские подпольные казино, платные пруды в столичном регионе, но имел долю от мусорных свалок в Ставропольском крае. А также, находясь уже под следствием, пытался заниматься утилизацией отходов на НПЗ в Капотне. Сейчас «смышленый парень» под охраной сотрудников ФСБ обитает в своем коттедже в Дмитровском районе, и в случае «правильных» показаний на Игнатенко его будто бы обещают отпустить на ПМЖ в Грецию.

Со скандалом ушел в отставку и прокурорский «особист» Валерий Наний, отвечавший за чистоту подмосковных синих мундиров (окончил Пограничное училище КГБ СССР). Сейчас чекист-пограничник наглухо забаррикадировался в своем коттедже в Вешках и не доступен для комментариев.

«Смотрящие» на местах

Идем дальше по прокурорской вертикали. 12 подмосковных городских и районных прокуроров, как предполагают сотрудники ФСБ, были прямыми ставленниками Мохова, а 9 — причисляли себя к игнатенковскому клану. К примеру, возьмем Одинцовскую прокуратуру, во главе которой стоял назначенец Игнатенко — Роман Нищеменко, ездивший на службу на «Ленд Крузере» и подаривший супруге «Инфинити» (по версии следствия, Нищеменко якобы крышевал подпольные игровые залы). В числе помощников городского прокурора обнаружились: сын бывшего прокурора МО Эдуарда Денисова — Александр (сейчас судья Арбитражного суда), старший сын беглого Игнатенко — Валентин, родственница упомянутого выше главы Ростехнадзора Николая Капинуса — Татьяна, выпускники опять-таки Саратовского института прокуратуры Сергей Минеев и Виктория Дрожжина.

Имелись у Нищеменко и свои любимчики — Антон Чернышев и Алексей Оштук.

Короче говоря, сделать достойную карьеру в Московской областной прокуратуре чужаку практически невозможно. Исключение составляют лишь родственники высокопоставленных лиц. К примеру, отец бывшего прокурора Красногорска Евгения Пузанова — некогда замминистра обороны (сейчас депутат Госдумы от «Единой России»), а в Долгопрудном, после перевода «старого» прокурора Лукьяненко в Подольск, его кресло заняла Ольга Паршина — дочь начальника Финансово-экономического управления Службы специальной связи и информации ФСО генерал-майора Александра Ходукина (председатель тендерной комиссии ФСО).

Необходимо отметить, что помимо моховских и игнатенковских кадров в областной прокуратуре работают немало протеже замов генпрокурора Александра Буксмана, Виктора Гриня и Владимира Малиновского, но их трогать не стали.

Что будет?

Высокопоставленные синие мундиры стараются не комментировать экстрадицию из Польши Александра Игнатенко. Не исключено, что через пару недель «польский» беглец начнет сдавать своих подельников в высоких кабинетах и на местах, а игорный скандал получит новое развитие. Например, могут появиться новые эпизоды в уголовном деле коррумпированных сотрудников Росрыболовства, вымогавших взятки у бизнесменов-арендаторов подмосковных прудов. Как теперь выясняется, за уволенными к моменту задержания в результате внутренней ведомственной проверки чиновниками торчали уши нескольких природоохранных прокуроров.

По словам еще одного нашего источника в ФСБ, последние громкие увольнения в Госнаркоконтроле тоже каким-то образом связаны с игорным скандалом. К примеру, упоминается имя замначальника управления собственной безопасности ФСКН генерала Сергея Бузинова, будто бы усиленно собиравшего компромат на главу СК Александра Бастрыкина. Ранее господин Бузинов служил начальником криминальной милиции в подмосковной Щербинке и якобы даже имел прозвище Сережа-Суета.

А вот рядовые прокуроры не особо верят, что Игнатенко доживет до суда: мол, у него может случиться «внезапный» инсульт или его найдут повешенным в камере. И это далеко не фантазии, поскольку в игорном деле, как известно, уже имеется труп водителя Алексея Прилепского, развозившего по поручению компаньонов Назарова взятки прокурорским работникам.

Как бы там ни было, российское общество должно быть благодарно генпрокурору Юрию Чайке, главе СК Александру Бастрыкину и «режиссерам» с Лубянки за уникальную возможность понаблюдать в «прямом эфире», какая «стабильность» царит в высших эшелонах власти и как силовики зарабатывают себе на жизнь.

Конкурсная комиссия для нотариусов - жены первого замгенпрокурора Буксмана, сына начальника ГУВД Пронина, дочери спикера Мосгордумы Платонова и др.

Оригинал этого материала
© "Newsweek" , 11.12.2006, Заверительные отношения

Новое правило поведения самых крупных российских чиновников: хочешь хорошо устроить родственника - сделай его нотариусом

Елизавета Маетная

Контора нотариуса Ирины Ивановны Буксман находится в одном из самых дорогих районов Москвы, рядом с метро «Киевская». На стенде - лицензия, подпись - Александра Эммануиловича Буксмана - на прошлой неделе была аккуратно прикрыта.

Приказ о том, что его жена победила на конкурсе претендентов на должность нотариуса, Александр Эммануилович подписал, еще когда возглавлял московское управление Росрегистрации и конкурсную комиссию, оценивавшую кандидатов. Теперь он первый заместитель ген-прокурора - и в этом качестве разъясняет, как идет борьба с коррупцией. «Мы столкнулись с массовым неуважением закона», говорил он в интервью «Российской газете» месяц назад.

Сам Буксман получил судебную оценку своей деятельности, а точнее сказать, незаконной бездеятельности, благодаря чему его жена приступила к новым обязанностям - после того как муж пошел на повышение. А комиссия тем временем продолжает отдавать предпочтение претендентам - родственникам чиновников. Последний конкурс в октябре выиграла среди прочих дочь спикера московской думы Ксения Платонова, обойдя соискателей с большим стажем, которые на прошлой неделе снова оспорили решения комиссии в суде. Бороться есть за что. Нотариус - одна из самых доходных профессий в России. «Меньше “десятки” [$10 000] в месяц в Москве никто не зарабатывает, только если ему совсем уж лень работать, - говорит нотариус, просивший не указывать его имя в печати. - Если же контора находится в приличном месте, да еще есть солидная клиентура, то у такого нотариуса и $50 000–60 000 в месяц набегает. А то и больше».

При этом на всю Москву - меньше 700 нотариальных контор. А желающих в них сидеть - тысячи. Статус у нотариуса пожизненный, лишиться должности можно лишь по решению суда или добровольно сложив с себя полномочия. В год в Москве освобождается 15–20 мест. С конца 90-х, чтобы стать нотариусом, нужно не только иметь высшее юридическое образование, пройти стажировку и получить лицензию, но еще и выиграть конкурс, целью которого - по положению - «является отбор на должности нотариусов наиболее подготовленных лиц, имеющих необходимые профессиональные знания, способных обеспечить правовую защиту имущественных и иных прав и законных интересов граждан и юридических лиц».

Однако второй год подряд конкурсы заканчиваются скандалами. Первый разразился после того, как в сентябре 2005 г. места нотариусов достались таким претендентам как Александр Пронин (сын начальника ГУВД Москвы Владимира Пронина), Алексей Кузовков (зять главы МЧС Сергея Шойгу), Людмила Радченко (жена зампреда Верховного суда России Владимира Радченко) и Ирина Буксман.

В том, что Буксман-муж признал Буксман-жену победительницей, юрист Инна Ермошкина, участвовавшая в конкурсе, усмотрела нарушение Закона о государственной гражданской службе (ст. 16). «Как следует из буквы закона, если один из супругов подчиняется или подконтролен другому, одного из них даже следует отстранить от должности, чтобы не было конфликта интересов», - объясняет Ермошкина, у которой кроме высшего юридического образования за плечами аспирантура МГЮА со специализацией «нотариат» и 6 лет стажа. Вместе с другой конкурсанткой - подполковником милиции Галиной Кремлевой, отработавшей 25 лет следователем и 8 лет и. о. нотариуса, она обжаловала решение комиссии в суде. Сведения попали в прессу, прокуратура Юго-Западного округа Москвы возбудила уголовное дело (превышение должностных полномочий и вымогательство взятки), а Общественная палата направила в ведомство Буксмана своих проверяющих. «Высококвалифицированные юристы остаются за бортом, а лица, не имеющие ни стажа работы, ни теоретических знаний, с легкостью побеждают в конкурсе», - говорит принимавший участие в проверке председатель профсоюза работников нотариата Москвы, заслуженный юрист Российской Федерации Юрий Вишневский.

Однако выводы Общественной палаты никуда не пошли, а уголовное дело, в котором фигурировали Александр Буксман и другие члены конкурсной комиссии, было закрыто 26 июня за отсутствием состава преступления через три дня после того, как министра юстиции Юрия Чайку (в чьем ведении находилась и Росрегистрация) назначили генеральным прокурором. 7 июля Буксман стал его первым заместителем. Спустя месяц прокуратура Москвы, которую возглавляет Юрий Семин (бывший зам Буксмана, входивший в состав конкурсной комиссии), в третий раз вернула материалы дела на проверку - но уже в отношении меня как автора предыдущих публикаций на эту тему.

Корреспонденту Newsweek удалось с ними ознакомиться - Буксман объяснял следствию, что, ставя баллы конкурсантам, «руководствовался внутренним убеждением, основанным на изученных документах, поданных конкурсантами, и никому никакого предпочтения не делал». За полгода, что длилось разбирательство, насколько нам известно, следователь не допросил ни Ирину Буксман, ни Людмилу Радченко, ни Александра Пронина, ни Алексея Кузовкова.

Newsweek попробовал разобраться, чем же г-жа Буксман оказалась лучше других соискателей на должность нотариуса. Как следует из анкеты, представленной на конкурс, юридическое образование она получила в Свердловске в 1984-м, 9 лет работала в Казахстане помощником прокурора; после переезда в Россию с 1993-го по 1996-й была юрисконсультом в ООО «Гусь-Торф» во Владимирской области; следующие 9 лет - домохозяйка. Затем она решила стать нотариусом. Получается, что «Гусь-Торф» - фактически единственное место работы г-жи Буксман на территории России.

Эта компания существует до сих пор. Но юрисконсульта Ирину Буксман ветераны «Гусь-Торфа» вспомнить не смогли. «К 87-му году нас осталось человек 300, сейчас меньше 40, - говорит Николай Доронин, работавший в середине 90-х техническим директором предприятия. - Естественно, мы все друг друга знаем, но фамилию Буксман я впервые слышу от вас». Галина Петухова, возглавлявшая отдел кадров «Гусь-Торфа» с 1988-го по 1996 г., утверждает, что в те годы у них даже должности юрисконсульта не было: «Юридическими вопросами у нас тогда занимался отдел кадров, но никакой Ирины Ивановны Буксман, уж поверьте, у нас точно не было». Впрочем, сама Ирина Буксман заявила Newsweek, что «комментировать эту чушь» не будет.

Впрочем, мирный исход уголовного дела не помешал Инне Ермошкиной доказать свою правоту. 19 июля, вскоре после назначения Буксмана заместителем Чайки, Люблинский суд Москвы постановил «признать бездействие руководителя Главного управления Федеральной регистрационной службы по Москве, выразившееся в необъявлении конкурса на замещение вакантных должностей нотариусов, незаконным». Объяснить такое «бездействие» несложно: конкурсы, судя по их результатам, объявлялись под конкретных соискателей, и если бы их проводили как положено, могли проскочить и случайные люди.

Как стало известно Newsweek, в этом году у Буксмана были и другие проблемы с правосудием. Люблинский суд дважды накладывал на него штраф за «неисполнение судебного запроса об истребовании подлинников документов».

«К моему клиенту пришел бывший собственник квартиры с иском о выселении, - рассказывает адвокат Дарья Морозова. - Подлинность подписи на договоре могла установить только судебная экспертиза. У сторон на руках были копии, а экспертам нужен был подлинник документа. Полгода судья делала запросы в Росрегистрацию по Москве на имя ее руководителя Буксмана. И только после того как судья его оштрафовала, мы наконец продолжили рассмотрение дела».

Спустя месяц, в феврале 2006 г., уже по другому гражданскому делу Буксман снова предоставил документы в суд только после того, как его оштрафовали.

«Руководствуясь требованиями действующего законодательства, генпрокурор Юрий Чайка должен решить для себя вопрос: может ли его первый зам, действия которого в судебном порядке признаны незаконными, занимать столь высокий пост? Но решить не как друг и сослуживец Буксмана, а как главный законник страны, - говорит почетный адвокат России Александр Островский. - Если же дружба для генпрокурора важнее закона, то тот же самый вопрос должен быть переадресован президенту страны, но уже в отношении обоих чиновников. Иначе нашей стране никогда не отмыться от обвинений в коррупции». Запрос Newsweek генпрокурору Чайке о возможных последствиях этих судебных решений для его первого заместителя на момент сдачи номера в печать оставался без ответа.

Есть, впрочем, еще один способ снизить количество обвинений в коррупции в связи с назначением нотариусов - просто снять ограничения на количество доходных мест. Сейчас региональные власти решают, какое максимальное количество нотариусов нужно их населению. В Москве таких мест меньше 700 - получается по одному на 20 000 человек. Так что нотариусы работают по-стахановски, совершая в среднем по 30 000 нотариальных действий в год. Если в Берлине на одного нотариуса приходится больше 325 нотариальных действий в год, то сразу же объявляется конкурс и рядом открывается новая контора - там считают, что большая нагрузка снижает качество услуг.

Госдума приняла в двух чтениях поправки к закону о нотариате, по которым региональные власти могут устанавливать только минимальное количество нотариальных мест. Однако против этого нововведения выступила Мосгордума. Ее спикер Владимир Платонов написал своему коллеге Борису Грызлову, что «результатом предлагаемых изменений станут полная дезорганизация нотариальной деятельности, нездоровая конкуренция среди нотариусов, утрата госконтроля и надзора в этой сфере». А на прошлой неделе закон был принят в третьем чтении - уже без поправки, которая так беспокоила московских законодателей.

Сама столичная дума контроль за нотариусами только ужесточает - в этом году она увеличила срок необходимой стажировки с одного года до двух. Однако дочери Платонова - Ксении - этот самый срок, наоборот, сократили до 6 месяцев, для этого хватило ее личного заявления в Московскую городскую нотариальную палату (МГНП). И в конце октября этого года дочь московского спикера выиграла конкурс. Получить объяснение этому решению у руководителя МГНП Виктора Репина Newsweek не удалось.

Тем временем Инна Ермошкина и ее коллега Галина Кремлева, неоднократно претендовавшие на место нотариуса, на прошлой неделе подали в суд, оспаривая результаты и этого конкурса. Им надоело проигрывать один конкурс за другим, в то время как претенденты с более знатными фамилиями получают вожделенное место с первой попытки. Например, сын начальника столичного ГУВД Владимира Пронина Александр лицензию получил в Ставропольском крае в мае 2005 г., а уже в сентябре победил на конкурсе в Москве. С такой же легкостью выиграл конкурс и столичный нотариус Алексей Кузовков, зять главы МЧС Сергея Шойгу: лицензия - в мае, победа - в сентябре.

В контору нотариуса Александра Пронина, которая находится в старинном особняке на Никитском бульваре, по просьбе Newsweek пошли оформить доверенность на машину две молодые женщины. «В комнате сидели две симпатичные девушки. На вопрос: “а кто нотариус?” - светленькая уверенно ответила “я” и представилась: Екатерина Пронина», - рассказывает наш «агент». Нам не удалось выяснить, кем приходится Екатерина Пронина начальнику столичной милиции и его сыну, однако в любом случае она не имеет права представляться нотариусом - по данным Росрегистрации по Москве, нотариуса Екатерины Прониной в столице нет.

Первый зам генпрокурора РФ Александр Буксман и его молодая жена ректор Академии ГП Оксана Капинус не хотят вносить квартплату за элитное жильё

В центре Москвы, в престижном жилом комплексе «Итальянский квартал» разгорелся коммунальный скандал, фигурантами которого стали высокопоставленные чиновники Генеральной прокуратуры РФ. Собственник одной из квартир некая пенсионерка Тараскина строчит жалобы на управляющую компанию ЖК «Сервис-Групп», не желая оплачивать счета за содержание элитного жилья. Параллельно офис этой компании сотрясают бесчисленные проверки надзорных органов и даже обыски. И это неудивительно, ведь реальной владелицей квартиры является ректор Академией Генеральной прокуратуры РФ Оксана Капинус, которая с недавних пор состоит в браке с первым замом генпрокурора Александром Буксманом.

Предметом коммунальной склоки стала плата за содержание нескромной квартиры площадью 176,6 кв. м. и стоимостью 62,8 млн рублей, расположенная в престижном «клубном» доме по ул. Фадеева, 4а. Дом расположен всего в двух километрах от Кремля; в нём обитают звезды эстрады, политики, успешные бизнесмены и другие представители небедных, прямо скажем, слоёв населения, а также прокурор Оксана Капинус - как раз в упомянутой квартире №124. Ещё одним жильцом этой квартиры, по словам соседей, не так давно стал Александр Буксман - первый заместитель генпрокурора России.

Однако никто из них формального отношения к элитному жилью не имеет. Собственником квартиры, если верить данным госреестра недвижимости, значится простая российская пенсионерка Тараскина Нелли Васильевна, 81 года от роду. Причем до 2017 года она же числилсь владелицей еще одной квартиры №50 в этом же доме площадью 145,6 кв. м и стоимостью 62,2 млн руб., а также четырех машиномест в подземном гараже, рыночная цена которых составляет более 10 млн. Итого, получается, бабушка владела крутой столичной недвижимостью на общую сумму свыше 135 млн руб.!

В общем-то, не самая исключительная для Москвы ситуация: всем известно, что, начиная с 90-х годов, уровень жизни столичных бабушек неуклонно рос. Не всех, конечно, а преимущественно тех, чьи дети и внуки оказались причастными к государственным должностям. И мадам Тараскина - представитель как раз этой счастливой обоймы: Оксана Капинус приходится ей родной внучкой.

В официальных источниках Оксана Сергеевна Капинус представлена как доктор юридических наук, профессор, ректор Академии Генеральной прокуратуры РФ, государственный советник юстиции 2 класса и почетный работник прокуратуры.

Но есть у Оксаны Капинус еще одна, не столь публичная, ипостась: она приходится женой Александру Буксману - человеку №2 в прокурорской иерархии.

Слухи о близких отношениях Капинус и Буксмана ходили в кулуарах ведомства давно. За последние года полтора их постоянно видели вместе на всевозможных официальных и полусветских мероприятиях, а также в разных поездках. Бракосочетание двух высокопоставленных прокуроров прошло в октябре прошлого года, в обстановке строжайшей секретности. Но, как известно, служебный роман - это такое шило, которое не утаишь ни в одном офисном «мешке», даже если речь идёт о кабинетах Генпрокуратуры. И беспристрастный поисковик «Яндекс» при запросе «Капинус Буксман» в первой же строке выдаёт автоподсказку : «капинус буксман свадьба». А значит, формальную собственницу квартир в «Итальянском квартале», уже можно считать общей бабушкой прокуроров.

Вообще, надо отдать должное умению Оксаны Капинус находить в нужное время нужных мужчин. Ректорессе Академии всего 39 лет, и свою стремительную карьеру, по мнению многих коллег, она сделала не в последнюю очередь благодаря этому качеству и яркой внешности.

Девичью фамилию Ивченко Оксана Сергеевна когда-то сменила на фамилию бывшего мужа Николая Капинуса - также выходца из прокурорской среды, экс-руководителя центрального управления Федеральной службы по экологическому, технологическому и атомному надзору (Ростехназдор), в настоящее время возглавляющего Академию Национального объединения строителей (НОСТРОЙ). Примечательно, что вскоре после ухода Капинуса из Ростехнадзора в 2014 году его пост с приставкой «и.о» занял человек также по фамилии Ивченко - Владимир, которого в прессе называли «очень близким родственником» Оксаны Капинус. Свою недолгую карьеру в Ростехнадзоре Владимир Ивченко закончил на скамье подсудимых: его обвиняли в поставленных на поток взятках с подконтрольных организаций на территории ЦФО. Впрочем, «связи с генеральной прокуратурой», как отмечали наблюдавшие за процессом журналисты, позволили Ивченко избежать реального приговора. В мае 2017 года он был освобожден из СИЗО по истечению срока расследования, которое явно искусственно затягивалось кем-то «наверху».

На карьере Оксаны Капинус эта история никак не сказалась - она всё так же возглавляет Академию, - а вот личную жизнь, судя по всему, круто изменила: в прошлом году супруги Капинус развелись. Впрочем, Николай Капинус на 22 года старше Оксаны, так что считать их союз браком по любви изначально было наивно. Но, так или иначе, брак этот распался.

Причем, если сначала о разводе ходили слухи, то потом у этих слухов появилось вполне весомое подтверждение: в 2017 году квартира №50 в доме по ул. Фадеева 4а была переоформлена в собственность гражданина Капинуса Н.И. То есть, бывшие супруги тихо и цивилизованно поделили имущество, и в собственности Оксаны Капинус (точнее, её бабушки) осталась лишь одна из двух элитных квартир.

Вернёмся же к коммунальной истории.

Купив в 2014 году две элитных квартиры, прокурор Капинус, видимо, решила, что от всех дальнейших расходов пожизненно освобождена. И ежемесячные коммунальные счета попросту не оплачивала; а надо сказать, счета эти, с учетом метража указанных квартир, были немаленькими: в среднем, 23 тысячи рублей в месяц за квартиру номер 50 плюс 30 тысяч руб. - за квартиру номер 124.

Когда долг за оказанные коммунальные услуги достиг 373 тысяч рублей, управляющая компания «Сервис-Групп» резонно обратилсь за взысканием этого долга в суд. И в августе прошлого года Тверской суд Москвы, разумеется, признал правоту УК, обязав номинального собственника - гражданку Тараскину - погасить задолженность в полном объеме.

Оксане Капинус ничего не оставалось, кроме как оплатить накопленный долг, но, что интересно, сделала это не она лично, и даже не ее бабушка, а некий сотрудник УВД по ЦАО г. Москвы Гилев Александр Владимирович. Как физлицо, то есть, из личных средств, что подтверждает квитанция «Сбербанка», предоставленная управляющей компании.

Можно легко представить себе, какое давление на полицейских Центрального административного округа оказывалось по прокурорской линии. Выполняя безапеляционные указания молодожёна Буксмана, столичные прокуроры, в свою очередь, прессовали ближайших к конфликту районных силовиков: «наехать» на управляющую компанию под любым предлогом! Когда же предлогов не осталось, и даже суд встал на сторону коммунальщиков, замначальника УВД Гилеву ничего не оставалось, кроме как лично погасить долги прокурорской четы. Чтобы не усугублять ситуацию, не продлевать склоку, и вернуться, наконец, к своим прямым обязанностям: поддержанию правопорядка на вверенной территории.

Однако прокурорская чета Капинус и Буксман просто так оставить это не могла, и вот уже за подписью 81-летней собственницы жилья в Тверскую межрайонную прокуратуру г. Москвы направляется письмо с требованием проверить законность образования тарифов на услуги ООО «УК Сервис-Групп». Надо ли говорить, что составлены сие письмо по самым высоким стандартам юридической казуистики - не иначе, в Академии генпрокуратуры РФ писали контрольную работу! Параллельно данное обращение направляется в Мосжилинспекцию и правоохранительные органы для проверки в рамках их компетенции. То есть, подход поистине профессиональный.

В итоге с сентября 2017 года в управляющей компании прошло уже несколько проверок по вопросам утверждения тарифов, способам управления объектом, проведения общих собраний жильцов и т.д. Опрашивались сотрудники УК, изымались документы, весь процесс проходил под неусыпным контролем Тверской межрайонной прокуратуры, на объект один за другим выезжали высокие начальники. «Итальянский квартал», в частности, лично посетили зам. Тверского межрайонного прокурора Кобзарев П.Ф., помощник Тверского межрайонного прокурора Шаршовых И.А., зам. главы районной управы и два представителя Мосжилинспекции! Вот бы каждому обращению каждой московской пенсионерки оказывалось столько внимания!..

Однако всё зря. Тверская межрайонная прокуратура была вынуждена констатировать и доложить Генпрокуратуре, что никаких нарушений не выявлено, тарифы сформированы и применяются законно.

Тем не менее, в Генпрокуратуре обращение гражданки Тараскиной, как нетрудно догадаться, находится на особом контроле, и поручение найти хоть какую-то «зацепку», судя по всему, было дано на самых верхах. А если точнее - то из кабинета Александра Буксмана.

Одна зацепка было нашлась. В декабре 2017 г. ОД ОМВД России по Тверскому району г. Москвы (конечно, по настоятельной просьбе из Генпрокуратуры) возбудил в отношении руководства ООО «УК Сервис-Групп» уголовное дело № 11701450019001575 по признакам состава преступления, предусмотренного ст. 327 ч. 3 УК РФ - использование заведомо подложного документа. Обнаружилось, что от лица некого гражданина Писцова Г.И., одного из жильцов «Итальянского квартала», общему собранию собственников помещений в 2015 г. было предоставлено письмо, подписанное не лично Писцовым. Однако впоследствии выяснилось, что письмо за Писцова подписала его жена, к тому же голос одного собственника составлял на тот момент лишь 0,39% об общего числа голосов, а потому существенно повлиять на решение собрания не мог, и, наконец, этот супружеский «подлог» был совершен аж в 2015 году, а значит, дело по указанной статье не может быть возбуждено за истечением срока давности.

Но, видимо, расслабляться сотрудникам управляющей компании рано. Им, как мы уже понимаем, противостоит по-настоящему тяжёлая артиллерия. Непонятно только, как эта коммунальная история сочетается с честью прокурорских мундиров, которые носят на себе и Оксана Каппиус, и её новый суженый Александр Буксман.

Зато понятно, почему борьба с коррупцией в России, мягко говоря, буксует. Потому что у высших чинов генпрокуратуры есть другие, куда более важные, заботы: и нужно любой ценой снизить платежи за содержание своей элитной недвижимости.

Сергей Соболев

Всем памятно, какой культурный шок в саморегулируемом сообществе вызвали новости о , который, по приходе в Национальное объединение строителей при «одобрям-с» членов Совета назначил себе Николай Кутьин . Действительно, после басинского руководства на общественных началах двухмиллионная зарплата выглядела как-то слишком для первого месяца работы. Тем более чистыми на руки за вычетом всех налогов! Новое ностроевское руководство, надо полагать, читало отзывы на форумах и искренне недоумевало по поводу реакции плебеев - что же плохого в том, что люди, привыкшие жить на широкую ногу, намерены и дальше продолжить этот процесс? Уж не хотят ли директора СРО - люди сами по себе далеко не бедные - чтобы верхушка НОСТРОЙ ложилась ради них грудью на минстроевскую амбразуру за спасибо?

Благонамеренная часть сообщества соглашалась - да, пусть, мол, получают сколько хотят, лишь бы дело делали! Если человек наведёт порядок в отрасли, сэкономит миллиарды для государства, то ему никакой пары-тройки «лимонов» в месяц не жалко. Оказалось, однако, что говорившие так не учли одной простой вещи - вчерашние РТНовцы и до своего прихода на Малую Грузинскую отнюдь не бедствовали.

Например, правая рука господина Кутьина, нынешний глава Аппарата НОСТРОЙ и его тёзка Николай Капинус опубликовал ещё пару лет назад вот такие данные о своём состоянии на сайте РТН . Получается, что за год руководитель Центрального управления Ростехнадзора заработал аж 110,94 миллиона рублей ! Конечно, деньги в чужих карманах считать не хорошо, но когда речь идёт о чиновнике, тем более работающем в контрольно-надзорном ведомстве, то общественность вправе задаться вопросом - откуда вдруг такие прибыли, господин хороший? Ведь вполне может оказаться, что как раз сам чиновник карманы-то - свой и подведомственных строителей - и попутал.

Такую же цифру о доходах Николая Ивановича приводит и сайт партии Яблоко . Сомнительно, чтобы чиновник РТН, даже высокопоставленный получал по 9 - 10 миллионов в месяц. Неужели господин Капинус настолько хорошо в покер играет или клад нашёл в скифских курганах?… Тем более, что годом ранее, в 2011-м сайт Ростехнадзора называл куда более умеренную цифру в 1,1 миллиона рублей. Неужто в сто раз ошиблись и бдительные яблочники, и родная контора, когда проверяли декларацию?

Но даже если оставить подозрительную путаницу с доходами, всё равно оказывается, что господин Капинус со своими домочадцами человек хозяйственный и весьма благополучный. В собственности у него (по данным на 2012 год) две квартиры - одна, площадью 91,97 квадратных метра - в Москве, вторая, на 144 квадрата - в Греции.

Супруга его, ректор Академии Генпрокуратуры РФ и просто красавица Оксана Капинус владеет ещё парочкой квартир в первопрестольной - одна площадью 31,1, другая 129,9 метра квадратных. Несовершеннолетняя дочка тоже не будет бесприданницей - на неё уже записан домик в Краснодарском крае площадью 314,2 квадрата и земельный участок. Автопарк у семейства скромный, но достойный - один «Лэнд-ровер» и один «Мерседес-бенц».

Словом, скромный «ростехностроевец» Николай Иванович Капинус то ли человек в быту крайне прижимистый, раз на одну чиновничью зарплату смог обрасти таким имуществом, то ли о чём-то благоразумно умалчивает. Последние в НОСТРОЙ и коррупционные скандалы, которые Ростехнадзор дают большую пищу для размышлений - о чём именно.

Тем более, что и по линии Генпрокуратуры к супругам Капинус возникали серьёзные вопросы. Так, не далее как в феврале 2013 года «Новая газета» упоминала неприглядную историю. Предполагалось, что к госпоже Капинус обратится некий бизнесмен и за взятку 300 тысяч долларов попросит через супруга решить возникшие проблемы с мусорной свалкой. Однако оперативный эксперимент в отношении супругов Капинус пришлось отменить: началась шумиха после самоубийства в здании Генпрокуратуры начальника управления по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности Вячеслава Сизова.

Так что, как знать, может быть и не случайно вдруг вспыхнула у главы Аппарата НОСТРОЙ любовь к античным драмам и краснофигурной вазописи. Вести из туманного Альбиона приходят недобрые - там беглых российских чиновников и олигархов теперь недолюбливают и даже иногда требуют объяснить, где именно были честно заработаны привезённые с собой деньжата. А в Греции народ небогатый, состоятельному россиянину будет рад. Натурализовался, к примеру, из Николая Капинуса в Николаса Капинопулоса - и живи себе, да радуйся. Броди по развалинам Парфенона, пей средиземноморские вина да пляши сиртаки.

Мы продолжаем следить за коррупционным скандалом в Национальном объединении строителей.

Ваш ЗаНоСтрой.РФ

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер. В эфире программа «Dura Lex», ее ведущий – Михаил Барщевский. Сегодня у меня в гостях Александр Эммануилович Буксман, первый заместитель генерального прокурора РФ. Добрый вечер, Саш.

А.БУКСМАН: Добрый вечер.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кстати, поясню радиослушателям. Многие об этом спрашивают на сайте. Значит, если по жизни я с человеком на «ты», то в эфире мы тоже на «ты». Если по жизни мы на «вы», то и в эфире мы на «вы». Поскольку с Сашей мы знакомы лет, наверное, эдак 15-20, наверное, да?

А.БУКСМАН: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: К тому же ровесники, то поэтому не удивляйтесь, что мы будем общаться так, как в обычной жизни. Саш, вот, первый вопрос к тебе такой. У нас в прокуратуру жалуются по любому поводу. Вот, по любому поводу. А, на самом деле, что входит в компетенцию прокуратуры? За что прокуратура отвечает?

А.БУКСМАН: Да. Сегодня вопрос о компетенции прокуратуры – он не лишний, потому что прокуратура теперь уже активно работает на поле экономического, социального блоков. И традиционно она, ну, в той или иной мере в связи с изменениями в законодательстве осуществляет надзор за следствием, дознанием. Осуществляет надзор за законностью задержания людей в качестве обвиняемых, подозреваемых. У нее очень широкое поле в международно-правовой деятельности.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Экстрадиция через вас?

А.БУКСМАН: Безусловно. Это в соответствии с законом.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не через Минюст, через вас экстрадиция?

А.БУКСМАН: Только через Генеральную прокуратуру, в том числе экстрадиция, международные контакты. Генеральная прокуратура активно заключает договоры международные о сотрудничестве с Министерством юстиции, с Генеральными прокуратурами различных стран. И систематически проводятся всевозможные на сей счет мероприятия.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Скажи, пожалуйста, вот если, допустим, кто-то не доволен действиями таможни, вам можно жаловаться?

А.БУКСМАН: Безусловно. Мы осуществляем надзор.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А тогда давай, может быть, зайдем с другого бока. А чем вы точно не занимаетесь? Вот, с чем к вам обращаются, а вы говорите «Это не к нам». Вот такие вещи можете назвать?

А.БУКСМАН: Мы не занимаемся спорами граждан о праве. Мы не разрешаем споров. Мы не разрешаем споров между юридическими и физическими лицами, юридическими лицами между собой. Это компетенция суда. Мы не привлекаем и не принимаем мер административного воздействия. Но готовим материалы по своей компетенции для рассмотрения таких в суде.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Скажи, пожалуйста, сколько человек работает в системе прокуратуры? Без СКП, без Следственного комитета.

А.БУКСМАН: Да, конечно. 60 тысяч человек.

М.БАРЩЕВСКИЙ: 60 тысяч на всю страну. Не много.

А.БУКСМАН: Нет, не много. Ну, я должен сказать, что, действительно, работы очень много. Ну, для интереса. В прошлом году прокуратура рассмотрела почти 3,5 миллиона обращений граждан. При этом установила более 2 миллионов нарушений граждан в социальной сфере. Обратилась в интересах граждан 811 тысяч заявлений, в суды направила.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А. То есть вы обращаетесь в интересах граждан, ну, в отношении каких-то конкретных граждан, которым, условно говоря, зарплату не выплатили? Или в отношении неограниченного круга лиц?

А.БУКСМАН: Нет. Мы обращаемся строго по компетенции, которая определена законом. Да, в прошлом году, помните наверняка, в разгар кризиса – а мы наделены были компетенцией защиты трудовых и социальных прав граждан в судах в связи с многочисленными нарушениями трудовых прав, прежде всего увольнениями, сокращениями в период кризиса – и это составило очень значительную долю нашего участия именно защиты интересов граждан в судах.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Несколько раз когда меня спрашивали, мой комментарий по этому поводу, я говорил о том, что до прихода Чайки на должность Генерального прокурора прокуратура, в общем, была карательным органом. Ну, может быть, здесь не только дело в Чайке – может быть, и в более высоких сферах. Вы, с моей точки зрения, все в большей степени становитесь правозащитной организацией. Вот, ты внутри находясь уже много лет, ты это ощущаешь как-то? Или ты считаешь, что, так сказать, я выдаю желаемое за действительное?

А.БУКСМАН: Самое, наверное, приятное в деятельности прокуратуры – это правозащитная функция, когда работник прокуратуры, по существу, чувствует себя государственным адвокатом, защищающим интересы людей. И я уже говорил, называл конкретные цифры. И так случилось, что последние, может быть даже не годы, а десятилетия у нас человеку пойти особенно-то некуда за бесплатной юридической помощью.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вот эти самые, сейчас создаваемые Минюстом государственные консультации, общественные приемные «Единой России» - они не функционируют? Все-таки, к вам по-прежнему ходят?

А.БУКСМАН: Понимаете, можно создавать все эти приемные и это, наверное, необходимо для того, чтобы оказать элементарную помощь бабушке, хотя бы сказать, куда написать, или написать элементарное заявление. Но реальную помощь эти приемные, конечно, оказать не могут. Они не могут ни обратиться в суд, они не могут ни запрос какой-то направить с тем, чтобы получить какой-то необходимый этой бабушке или дедушке документ. То есть они снимают какой-то круг вопросов, на самый-самый минимальный и самый-самый посредственный.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Давай выйдем на более общую тему. На уровне премьера. Значит, есть новая статья 108-я УПК, в которой сказано, что по таким-то составам в сфере предпринимательской деятельности мера пресечения такая, какая есть, не применяется. И, вот, суды уже начали применять эту статью 108-ю, и в обществе разгорелся, как бы, спор, когда, ну, вроде бы, человек сидит по экономическому преступлению, а ему меру пресечения не изменяют, оставляют прежней. И уже на уровне районных судов прозвучала такая фраза, что, мол, это не предпринимательская деятельность. Вот, происходит некая такая юридическая коллизия. К вам пока никто не обращается. Вот, к вам запросов нет. Вы сами можете как-то инициативно отреагировать на такую ситуацию, возникшую в обществе? Высказать свою точку зрения, обратиться с запросом в Верховный суд? Выйти на президента, в конце концов, как у нас всегда по традиции, всегда конечном итоге выходим на президента? Дать свой комментарий вашего толкования (Генпрокуратуры)? Или вы должны ждать конкретного обращения?

А.БУКСМАН: Что касается меры пресечения и, в особенности, меры пресечения в виде заключения под стражу, на сей счет генеральная прокуратура неоднократно и очень последовательно высказывалась в лице Генерального прокурора, в лице его заместителей, других ответственных работников о своей позиции. И она звучит уже давно. В течение нескольких лет мы говорим, что в избрании меры пресечения этого рода необходимо навести порядок. Мы обращали внимание на то, что люди в местах лишения свободы содержатся, порой, за преступления средней тяжести, когда объективной необходимостью не вызывается содержание человека под стражей. В связи с тяжестью преступлений, в связи с состоянием здоровья и по многим другим параметрам. И наша позиция была услышана, все движения последнего времени, в том числе и на основе позиции Генеральной прокуратуры.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Саш, прости. Ну, мы довольно давно знакомы, знаю, что ты умеешь говорить округлыми фразами. Но попробую тебя спустить на реальную, грешную Землю. Вот дело Магнитского. Значит, по Магнитскому. Вот, ответь мне конкретно, по Магнитскому. Когда рассматривался вопрос о мере пресечения – да, следователь просил, да, суд утвердил. А позиция прокурора какая была? И был ли он наказан, если его позиция была, скажем так, за заключение под стражу? То же самое по Трофимовой. Вот, по тем, громким делам. Вы как-то с прокурорами потом разбираетесь, если они занимали неправильную позицию?

А.БУКСМАН: Хорошо, скажу конкретнее. Сегодня роль прокурора в избрании меры пресечения в виде заключения под стражу – она минимальная. Следователю не требуется согласие прокурора на выход в суд за арестом обвиняемого. Более того, в суде учитывается, может не учитываться мнение прокурора – оно там такое же, как мнение следователя, а, может, даже меньше. В этом году прокуроры свыше 200 раз в судах высказывали мнение, противное позиции следствия, то есть говорили об отсутствии необходимости содержания человека под стражей, продления ли его срока заключения ли.

Что касается дела Трифоновой. Прокурор в этом процессе высказывался против избрания меры пресечения, против продления содержания под стражей. И более того, он и обжаловал решение суда в кассационную инстанцию, которым этот срок содержания был продлен. Но, к сожалению…

М.БАРЩЕВСКИЙ: Фамилию его не помнишь?

А.БУКСМАН: Нет, не помню.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот, жалко.

А.БУКСМАН: Это обычная наша работа.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, просто, понимаешь, мы когда ругаем кого-то, милиционеров, прокуроров, судей, там, адвокатов, мы всегда фамилию называем. А когда кого-то хвалим за принципиальную позицию, за правильную позицию, вот, к сожалению, фамилию не произносим. Это обидно.

А.БУКСМАН: Понимаешь, я не думаю, что здесь человека надо похвалить. Он просто выполняет свою работу. Он объективно оценивает доказательства.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Сашенька, мы живем в то время, когда тот человек, который просто выполняет свою работу честно, заслуживает похвалы. Попробуй мне сказать, что я не прав.

А.БУКСМАН: Я думаю, что не прав. Это нормально, когда человек честно делает свою работу.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, дай бог. Ладно. Тогда вернемся к этой теме с другого боку. Вот, смотри, недавно я брал интервью у Александра Ивановича Бастрыкина – это, на всякий случай напомню, председатель Следственного комитета, который совершенно неожиданно для меня сказал фразу о том, что он выступает за расширение полномочий прокуратуры в сфере надзора за следствием, потому что, как он выразился, «у наших некоторых следователей полное разгуляево началось». Получается, что вам-то, вроде, никто даже не оппонирует по поводу того, что некоторые функции прокуратуры, которые у вас отняли или от которых вас избавили, надо возвращать обратно. Что с этим процессом? Есть какие-то законопроекты, какие-то предложения? Вот, все, вроде бы, за.

А.БУКСМАН: Да, такие законопроекты существуют в разных изображениях, в том числе, кстати, был законопроект Верховного суда РФ, в котором предлагалось наделить прокуратуру правом расследования уголовных дел узкой категории в отношении работников правоохранительных органов, то есть спецсубъектов. И это бы уравновесило, по крайней мере, ситуацию.

Наше предложение на этот счет тоже сформированное. Я знаю, что ряд депутатов с такими законопроектами, во всяком случае, они оглашали, что они такие законопроекты разрабатывают. Что касается высказывания Александра Ивановича, ну, наверное, ему тоже понятно, что порой, действительно, творится безобразие, если не сказать беспредел.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ты знаешь, вот, с моей адвокатской точки зрения, все-таки, горбатого могила исправит. Четверть века в адвокатуре – они наложили отпечаток. Я-то считаю, что в суд с ходатайством об аресте может обращаться только прокурор. Следователь обращается к прокурору, прокурор с ним соглашается или не соглашается, и только он идет в суд. Потому что другого состязательного процесса как между прокурором и адвокатом мир еще не придумал. А у нас получается состязательный процесс на троих: следователь, прокурор, адвокат. Немножко дико это все как-то получилось.

А.БУКСМАН: Я придерживаюсь абсолютно той же позиции. Должна быть четкая грань, где заканчивается следствие и где начинается уже судебный процесс. И в судебном процессе только прокурор. На любой его стадии.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо, тогда другой вопрос. Очень сейчас активно обсуждается тема создания единого Следственного комитета. Должен тебе сказать, что мне в свое время эта идея очень нравилась, потом я услышал серьезные возражения против нее. То есть у меня 50 на 50, моя личная точка зрения. Но я никогда не был ни следователем, ни прокурором. Поэтому я не могу судить профессионально. Вот, тебе как кажется? Единый Следственный комитет – может быть, не сегодня, может быть, в перспективе через 5 лет – это то, к чему надо стремиться, или это… Не стоит?

А.БУКСМАН: На сегодня, мне кажется, эта идея может решить многие проблемы, которые вследствие образовались. Ну, чего греха таить? Есть своеобразная конкуренция. Причем, порой эта конкуренция нездоровая между органами расследования, между комитетами и управлениями.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть ты имеешь в виду ФСБ, СКП и МВД?

А.БУКСМАН: Да, да. При том, что есть и поле для этого – отсутствие четкой регламентации подследственности. Следственный комитет – я знаю историю образования и существования Следственного комитета в Казахстане, где я очень долго работал. Там создавали Следственный комитет, который просуществовал 2 года и его ликвидировали. И ликвидировали с передачей всего следствия из прокуратуры. Там было много ошибок сделано, потому что Следственный комитет создали вместе с оперативными службами, то есть слили воедино, и Следственный комитет заболел теми болезнями, которыми болеют все оперативные службы. Это укрытие преступлений, ну и прочее-прочее, что с этим связано.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Незаконные методы расследования преступлений.

А.БУКСМАН: Да, да-да-да, сразу все процвело. В РФ на данном этапе, я думаю, что Следственный комитет единого образца сыграл бы положительную роль. Но вместе с тем всегда должна быть какая-то альтернатива, то есть возможность. А кто, как говорили древние, кто охраняет охранника? Кто расследует дело?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Как и во всем мире – прокуратура.

А.БУКСМАН: При такой ситуации это возможно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Скажи мне такую вещь. Не хочешь – не отвечай. Вопрос личного плана. Я знаю, просто по факту знаю, что между Бастрыкиным и Чайкой всегда были очень неплохие, мягко говоря, неплохие, просто хорошие личные взаимоотношения. Я знаю, что Чайка очень поддерживал кандидатуру именно Бастрыкина, когда речь шла о формировании Следственного комитета. А сейчас мы постоянно видим, слышим – ну, правда, последние полгода поменьше – конфликты между Прокуратурой и Следственным комитетом. Значит, я почему сказал про личные отношения? Значит, что-то порочно в самой системе. Это же не просто Иван Ивановичем с Иваном Петровичем поссорились.

А.БУКСМАН: Скажу сразу. Вообще, нет никакой проблемой личных отношений Генерального прокурора с его первым заместителем в ранге председателя Следственного комитета при Прокуратуре РФ. Все это диктуется теми пробелами, которые существуют в законе. Есть позиция прокурора, есть позиция следствия и есть совершенно неясная процедура разрешения конфликта. Это процессуальный конфликт, и ни больше, и ни меньше.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть ничего личного, nothing personal?

А.БУКСМАН: Да нет, конечно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это уже хорошо. Скажи мне, пожалуйста. Меняем тему. Рейдерство и правоохранительные органы. Чем вы можете помочь? Ведь, известно. Я, ведь, не случайно про 108-ю: ведь, 108-ю УПК поменяли именно для того, чтобы исключить возможность рейдерских захватов с помощью правоохранительных органов. Но, вот, до вас доходят такие дела? Что вы можете сделать? К вам стоит обращаться? У вас есть какие-то полномочия?

А.БУКСМАН: У нас есть полномочия провести проверку. У нас есть полномочия, собрав материалы и признавая их, действительно, достаточными для возбуждения уголовного дела, передать эти материалы, соответственно, в орган следствия либо дознания. И как правило, по материалам прокурорских проверок, ну, по 80% дела возбуждаются.

М.БАРЩЕВСКИЙ: К кому идти конкретно? Вот, предприниматель, он видит, что на него начинается наезд конкурентов с использованием милиции, например. Например. Куда ему идти?

А.БУКСМАН: Если с участием работников милиции, в прокуратуру идти.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Если ФСБ?

А.БУКСМАН: То же самое. Прокуратура осуществляет надзор за этими структурами.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вы реально можете вмешаться? Или, все-таки?.. Еще ничего, ведь, не случилось.

А.БУКСМАН: «Еще ничего не случилось». У нас столько способов рейдерства, оно такое многоликое, что нету какого-то рецепта, что, вот, иди туда и там решат, или сюда иди. Ведь, у нас рейдерство существует и со вступившими в законную силу решениями судов. Либо с поддельными исполнительными листами. Либо с скупкой акций незаконной путем угроз, склонения и так далее. Форм множество. Самое простое – это когда приехали, долбят ворота «Открывай!», ломают решетки – это самое простое.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это уже бандитизм такой, грабеж.

А.БУКСМАН: И такое рейдерство было, ну, на первых порах. Ну, помните, захватывали предприятия здесь же в Москве, тот же универмаг «Москва». Это самое простое рейдерство. А, вот, с использованием других механизмов на рынке ценных бумаг, подлогов – там сложнее. Я знаю времена, когда приезжали сюда судьи из далеких регионов с печатями и выписывали любые исполнительные листы, здесь на месте сидя, ну, снимали номера в гостиницах. Все было.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Даже так было, да?

А.БУКСМАН: Даже так было.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Слушай, сейчас ты судей упомянул. Как тебе кажется? Я понимаю деликатность вопроса. Все ли в порядке в Датском королевстве? Все ли у нас в порядке с судами?

А.БУКСМАН: Я не думаю, что мне надо на эту тему рассуждать. Но те скандалы, которые происходят последнее время, ну, с избранием меры пресечения, с определением сроков наказания – конечно, не все в порядке. Это все знают, это, как бы, общеизвестный факт, секрета-то здесь нету. Это не только суда касается, правоохранительной системы вообще.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, суд – это, как бы, срез общества. Но, понимаешь, когда милиционер – бяка или даже прокурор – бяка, это, все-таки, не так страшно, потому что и на того, и на другого можно в суд пожаловаться. А когда суд – бяка, жаловаться-то уже больше некому.

А.БУКСМАН: Ну а кто в суде работает?

М.БАРЩЕВСКИЙ: В основном, бывшие прокуроры и следователи. Бывших адвокатов там нету.

А.БУКСМАН: Да, в том числе и бывшие адвокаты есть, но реже.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БУКСМАН: Ну, сейчас не будет там, наверное, бывших прокуроров, бывших следователей с учетом изменения в закон о статусе судей. Сейчас судейский стаж не включается в стаж работы в прокуратуре, в следствии и так далее.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И ты надеешься, что в суд пойдут адвокаты?

А.БУКСМАН: Нет. Я не сказал, что от этого зависит впрямую та молва, которая о судах ходит. Нет, я думаю, что судей готовить нужно специально отдельно, в том числе обучать их элементарной этике. Не все всё знают.

М.БАРЩЕВСКИЙ: В одной из западных стран, чтобы стать судьей, необходимо иметь как минимум 3 года стажа работы прокурором и как минимум одновременно, параллельно точнее 3 года стажа работы адвокатом. То есть 6 лет работы на земле минимум, причем, по обе стороны баррикад.

А.БУКСМАН: И, ведь, туда конкурс.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Знаешь, мне недавно рассказали – я, по-моему, уже об этом в эфире даже говорил – Платонов мне Владимир Михайлович рассказал, что в Москве до революции на место судебного надзирателя был конкурс 100 человек на место. То есть тогда до революции сотрудник правоохранительных органов, любой – я уж про судей и присяжных-поверенных не говорю – это был человек уважаемый. Что у нас? Когда у нас произошла такая вещь, что, в общем, когда человек работает судьей или прокурором, говорят «Ну чего? Не повезло человеку в жизни».

А.БУКСМАН: Ну, я про себя так сказать не могу.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я беру обывателя.

А.БУКСМАН: А про судей каждый сам себе решает. Но вместе с тем надо, ведь, принять во внимание то, что в судах сумасшедшая нагрузка.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, это правда.

А.БУКСМАН: А я знаю, арбитражные судьи рассматривают по 70 дел в день. Это что? Каждые 30 секунд – дело? Ну, какое может быть правосудие?

М.БАРЩЕВСКИЙ: А что, у мировых лучше ситуация?

А.БУКСМАН: Примерно такая же.

М.БАРЩЕВСКИЙ: В некоторых районах то же самое, по 60-70 дел в день

А.БУКСМАН: Ну, какое уважение к суду, когда судья только сидит, ему и причесаться некогда, в зеркало посмотреть – он только тарабанит.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не говоря уже про кодекс.

А.БУКСМАН: Да. «Про кодекс».

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Тогда такой вопрос. Вот, если бы ты был самым главным юристом страны, вот самым-самым главным юристом страны.

А.БУКСМАН: На что намекаешь?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, не на президента. (все смеются) Нет-нет-нет, это место занято. Именно юристом страны. Вот, если была бы такая должность, главный юрист страны, человек, совмещающий в одной должности и генерального прокурора, и министра юстиции. С чего бы ты рекомендовал президенту начать реформу судебной, правоохранительной, законодательной системы, вот, всего этого блока? Вот, что бы ты поставил во главу угла первое?

А.БУКСМАН: Я не готов отвечать на такие вопросы – все-таки, это больше фантастическая ситуация. Про свою систему могу сказать точно. Что касается судебной системы, ну, я говорил, что судьи должны быть особые люди. Особые! Мы на словах произносим «Судья – это пик карьеры юриста». Но, на самом деле, это же не так. А сколько сегодня получает судья? 40 тысяч?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, больше-больше.

А.БУКСМАН: 50?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Больше. Под 100.

А.БУКСМАН: А-а. Ничего подобного. Ничего подобного!

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, судьи Верховного, Высшего арбитражного – под 100.

А.БУКСМАН: Ну, извините, Верховного, Высшего арбитражного. А основная масса-то судей?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, основная – да, 60-70, 50-60, да.

А.БУКСМАН: Да. Это показатель.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, и при этом он рассматривает дела на миллионы и миллиарды.

А.БУКСМАН: Да. Ну, нельзя эти вещи вот так противопоставлять.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть я, как бы, от твоего имени сформулирую так: не надо экономить на суде, если хотите иметь праведный суд.

А.БУКСМАН: Ну, всегда говорили: «Дешевая юстиция дорого обходится». Но вместе с тем, еще раз подчеркиваю, что людей нужно готовить специально. Вот, та часть судейского корпуса, которая исходит из аппарата судов, это, ведь, люди, которые не знают жизни. Они – секретари, они – секретари судебных заседаний, они – помощники. То есть технические функции выполняют.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Судебные клерки.

А.БУКСМАН: Да, судебные клерки. И они становятся судьями. Это тоже, по-моему, неправильно. Вот то, о чем мы говорили раньше, что изволь, поработай на земле. Ну, я знакомился в свое время с системой подготовки судей во Франции. Но это, действительно, переучеба любого юриста, который уже имеет практический опыт работы. И туда, действительно, стоит очередь. Потому что статус подтвержден всем – не только названием, но и всем остальным.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И, в частности, общественным уважением.

А.БУКСМАН: Конечно!

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. У нас до перерыва осталось еще несколько минут. Скажи, пожалуйста, что сейчас происходит с «Речником»? Вроде, какая-то комиссия была создана, я слышал. Дальше что?

А.БУКСМАН: Насколько я знаю, комиссия работает.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Работает комиссия?

А.БУКСМАН: Комиссия, которую возглавляет один из заместителей министра экономического развития, куда входят представители правоохранительных органов, представители столичных органов управления, где рассматриваются документы конкретных людей с тем, чтобы отсеять…

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть там рассматриваются по каждому конкретному дому, по каждому конкретному жителю? Или там рассматриваются, в принципе?

А.БУКСМАН: Да-да, конкретно, конкретно люди туда могут обращаться, приносить документы и комиссия должна решать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Слушай, ну, это жутко интересно. Получается, что комиссия в данном случае… Я не оцениваю, хорошо это или плохо, но подменяет собой, изменяет?..

А.БУКСМАН: Она не подменяет, она рекомендует. Но это орган совершенно открытый. Там публично же все это делается. Не то, что в кабинете пришел к какому-то, там, может быть, помощнику прокурора или к адвокату, где там все это один на один. То есть это мнение людей, представителей разных, как раньше говорили, сословий.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Лично ты ожидаешь, что после окончания работы этой комиссии будут какие-либо внесены изменения в законодательство, чтобы впредь таких ситуаций больше не возникало?

А.БУКСМАН: Честно говоря, я не думаю, что нужны какие-то очень серьезные изменения в законодательство, если смотреть через призму ситуации с «Речником». Законодательство, которое есть, его просто нужно исполнять. Ну, правда, особенность здесь состоит в том, что произошел перелом акта советского законодательства к ныне действующему. Я могу очень много рассказывать про «Речник», но, думаю, что эта история…

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, ну, наверное, надо дождаться окончания работы комиссии, потому что иначе у тебя будет несколько ложное положение.

А.БУКСМАН: Потому что люди, которые там изначально исторически находились, у них, ведь, не было никаких прав. Им просто дозволили.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А давностное приобретение?

А.БУКСМАН: Дозволили держать огороды. А на чем оно основано?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ладно. Не будем тогда эту тему сейчас больше затрагивать. В эфире программа «Dura Lex», вернемся через несколько минут.

НОВОСТИ

М.БАРЩЕВСКИЙ: В эфире программа «Dura Lex», ее ведущий – Михаил Барщевский. Сегодня у меня в гостях первый заместитель Генерального прокурора России Александр Эммануилович Буксман. Саш, я хочу вернуться к той теме, которую мы с тобой затронули, и чуть-чуть ее конкретизировать. Какие функции Прокуратуре, вот, конкретно надо было бы сегодня вернуть?

А.БУКСМАН: Ну, в первую очередь, безусловно, Миша, надо вернуть функции реального надзора за следствием. У меня есть сегодня кусочек надзора коррупционных преступлений, где я сталкиваюсь с ситуациями, когда я вижу, что человек сидит либо незаконно, либо за в итоге мелочное преступление. А следствие, срок содержания длится многие месяцы, а порой и годы. Я пишу требование, мне его отклоняют.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Следователи?

А.БУКСМАН: Да, да-да. Требования начинает писать, может быть, с районного прокурора, с городского. И так, по лесенке мы идем вверх. И его отклоняют.

М.БАРЩЕВСКИЙ: «А вы пишите нам, пишите. А мы прочтем, прочтем, прочтем».

А.БУКСМАН: Да. «А мы рассмотрим». Реальных сегодня прав освободить человека из-под стражи, прекратить незаконно расследующееся уголовное дело нету. Люди страдают. Вот это надо сделать самым главным, первым образом.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это первое, что надо вернуть. Что еще?

А.БУКСМАН: Ну, и мы забыли совсем про государство, в котором мы живем, которому мы тоже служим. Я имею в виду полномочия прокурора в арбитражном процессе для защиты интересов государства.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, ты имеешь в виду это, прежде всего, налоговые дела, видимо?

А.БУКСМАН: Нет. Это прежде всего не налоговые дела, это дела, касающиеся прав собственности, это земельные отношения. Потому что мы, ведь, выявляем огромный пласт нарушений закона, связанных с тем, что распоряжается государственной землей государство в лице Росимущества, его на все не хватает. Более того, Росимущество назначает там, где имеет возможность руководить, имея большую долю в капитале, директоров, которые тоже расхищают, растаскивают, уводят активы и так далее. Мы часто с этим сталкиваемся, но полномочий вмешаться непосредственно в процесс зачастую нет. А Росимущество с этим либо не справляется, либо его сотрудники сквозь пальцы смотрят на подобные вещи, а, может, и соучаствуют, что тоже нередко случается.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ты сидишь на коррупционных преступлениях и, как первый зам Генерального, вовлечен практически во все процессы, которые происходят в Прокуратуре. Мне интересно, по твоей оценке, какой процент чиновничества вовлечен в коррупцию?

А.БУКСМАН: Я не знаю, у меня нет оценок, потому что нет инструментария все это измерить. Не знаю.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, а на уровне ощущений?

А.БУКСМАН: Вот, есть всякие общественные организации, которые это измеряют. Но я специально смотрел их инструментарий – он тоже не объективен. Но уровень коррупции высок, иначе бы мы не сделали это сегодня чуть ли не национальной идеей, борьбу с коррупцией. Очень высок. На бытовом уровне.

Ну, посмотрите: сегодня 70% почти привлекающихся к уголовной ответственности за взяточничество – это милиционеры, это врачи и педагоги. По сути, это бытовая коррупция. Гаишник на дороге, врач на приеме.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, мне вообще-то кажется, что уровень коррупции сегодня стал таким, при котором он объективно препятствует развитию производственно-экономических отношений, то есть развитию экономики. И в этой ситуации обычно во всем мире заканчивалось все дело очень плохо для государства, для власти. То есть, по существу, мне так кажется, что то, что Медведев так обострил тему борьбы с коррупцией, это, по существу, речь идет о самосохранении институтов власти.

А.БУКСМАН: Мне тебе здесь не в чем возразить. Все это, действительно, очень и очень серьезно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кстати, на тему о коррупции. А тебе самому часто звонят сверху?

А.БУКСМАН: Я не могу припомнить, чтобы мне когда-то звонили сверху. На какой бы глубине внизу я ни находился. Ну, не было такого.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть ты тем самым говоришь, что коррупции у нас нет применительно к тебе?

А.БУКСМАН: Я не говорю, что ее нет. Видимо, о каждом из нас существует какое-то мнение, есть репутация, к кому можно, а к кому нельзя. Ну, видимо, ко мне нельзя.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Интересно. И при этом ты по карьерной лестнице, тем не менее, поднимался.

А.БУКСМАН: Ну, а почему это тебя удивляет?

М.БАРЩЕВСКИЙ: А я тебе объясню почему. Потому что в коррумпированной системе вверх поднимаются, как правило, те, кто член команды, кто послушный, на кого есть компромат. А компромат на чем появляется? На этих звоночках он и появляется. Понимаешь? Если тебя нигде нельзя взять за жабры, то ты становишься опасен. Чем выше ты забираешься, тем ты опасней.

А.БУКСМАН: Ну, неудобство, конечно, доставляю, наверное. Но вместе с тем, ведь, я – член команды, член команды Чайки. Но это совершенно не значит, что я участвую в каких-то схемах или какие-то схемы вообще существуют.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, я не говорю, что каждая команда – коррупционная команда. Нет, я не говорю, что каждая команда основана на коррупции. Нет, я знаю, что ты много лет с Чайкой работаешь. Ты же еще работал в системе юстиции, когда Чайка был министром юстиции. По-моему, ты же был на Москве, Управление юстиции по городу Москве возглавлял.

А.БУКСМАН: Да. И между прочим, тебе удостоверение наверняка подписывал адвокатское.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, да, да. Кстати, да. (все смеются) Кстати, да. Хорошо. Забудем на секундочку о той сфере, в которой ты работаешь. Этот вопрос традиционный, я его практически всем задаю. 3 проблемы, которые ты бы выделил как главные проблемы современной России? Ну, считай, первую назвали – коррупция. Вот, 3 без нее.

А.БУКСМАН: Да. Это то, с чем приходится иметь дело. Я не знаю, проблемы в экономике – вот, что такое сегодня «бизнес»? Вот, упаси меня бог заниматься бизнесом. Как я вижу даже со стороны, пробиться очень сложно. Очень сложно получить кредит, очень сложно получить какую-то лицензию, очень сложно получить какой-то сертификат, либо продлить его. С этим мы сталкиваемся каждодневно, когда люди к нам обращаются с тем, что невозможно ничего пробить. Это касается, прежде всего, вопросов национальных проектов. Когда мы их начинали реализовывать, ведь, ничего не двигалось. Потому что везде стопор, везде шлагбаум, везде отстегни. Расследуется немало у нас уголовных дел и тогда, и сейчас, когда заставляют предпринимателя платить какие-то деньги, взносы в какие-то фонды, которые потом тратятся неизвестно на что – на личные, наверное, цели. Вот, если была бы у нас свобода предпринимательства реальная и честность в бизнесе, у нас все бы было. Все бы было. Мы были богатыми, мы были уважаемыми и себя могли уважать. А это все, опять же, упирается в ту же проклятущую коррупцию.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Как ты отдыхаешь?

А.БУКСМАН: Я отдыхаю очень редко и очень коротко.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, как? Что ты предпочитаешь? Огурцы на даче выращивать? На рыбалку сходить? В музеи? Что? Вот, как?

А.БУКСМАН: Нет. Я огурцы не выращиваю, дачи у меня нет, на рыбалку крайне редко, на охоту тоже крайне редко. А так – ну, с книгой посидеть. Это иногда случается. Ну, опять же, проблемы: детьми надо заниматься, оба учатся, оба студенты.

М.БАРЩЕВСКИЙ: У тебя двое?

А.БУКСМАН: Да, у меня двое.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А на кого учатся?

А.БУКСМАН: Не поверишь, на юристов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ой, ой. (все смеются). Да. Трудно себе даже представить.

А.БУКСМАН: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А кем они хотят быть, кстати? Учатся на юристов – кем они хотят быть? Какую специализацию выбрать?

А.БУКСМАН: Вот, сын определился. Очень любит цивильное право, глубоко читает судебную практику, сидит, практику Высшего арбитражного суда, Верховного суда. Ну а дальше надо выбирать что.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А хочет-то он быть прокурором, адвокатом, судьей?

А.БУКСМАН: Прокурором быть не хочет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не хочет?

А.БУКСМАН: Нет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А адвокатом или судьей?

А.БУКСМАН: Судьей тоже нет – проходил практику в суде, он увидел этот сумасшедший дом. Невозможно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понял. Хорошо. А дочь?

А.БУКСМАН: Ну, дочь – она совмещает учебу с работой. С ней потруднее. Она еще не определилась.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ох, эти девочки – они такие ветряные.

А.БУКСМАН: Они капризные. Им главное выйти замуж – они, по крайней мере, так думают.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, знаешь, как бы, мне несколько раз приходилось своим студенткам чаще объяснять: выйти замуж-то – проблема небольшая, большая проблема – чтобы муж не ушел. А чтобы муж не ушел, у тебя должна быть профессия.

А.БУКСМАН: Совершенно верно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И когда он приходит домой, чтобы ему было интересно послушать, что было у тебя на работе, а не все время рассказывать тебе, что у него было на работе.

А.БУКСМАН: К сожалению, они пока сами этого не испытают, не очень в это верят.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Никого еще опыт не спасал от беды. Скажи, пожалуйста, а ты сам не хотел бы поработать адвокатом или судьей?

А.БУКСМАН: Вопрос интересный. Дело в том, что я, вообще, с детства мечтал работать адвокатом. Ну, как-то герои всяких фильмов, книг, меня к этому тянуло. А, вот, жизнь меня направила совершенно по другому пути, но вместе с тем, во-первых, я в нынешней своей ипостаси, я очень часто выполняю функции почти адвоката, защищая интересы людей. Во-вторых, я не вижу ничего страшного в том, чтобы я… Я вижу даже, что я мог бы быть неплохим адвокатом. И мне совершенно не претит. А, может, так и случится?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Странно. Ты знаешь, ты первый прокурор, с которым я разговариваю, который не высказывает никакой такой аллергической реакции на слова адвоката.

А.БУКСМАН: Ну а почему должна быть аллергическая? Адвокаты – разные люди.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, потому что есть понятие «профессиональная деформация». Всегда всю жизнь были по разные стороны баррикад.

А.БУКСМАН: Нет. У меня есть друзья адвокаты. И я очень любил, будучи следователем, работать с хорошими адвокатами. Это заставляет держать себя в форме, и что-то вроде соревнования – а кто кого? Никогда не боялся хороших адвокатов. Было просто профессионально интересно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Сложный вопрос тебе задам. Сложный для твоего ответа – вопрос-то простой. 31 числа каждого месяца, в котором есть 31 число, происходит конфликт между гражданами и милицией. Как развязать эту ситуацию? Я сейчас не спрашиваю тебя, кто прав, кто виноват – проехали. Как развязать эту ситуацию?

А.БУКСМАН: Я в течение 5 лет работал прокурором Центрального округа в Москве. А все, по сути, мероприятия такого рода – они проходят в центре. Конфликт заложен изначально в том, что одна сторона – это участники митингов, шествий, они хотят пройти непременно по Тверской, мимо Кремля, лучше вообще на территории самого Кремля провести митинг, чтобы вся страна видела. А на другой стороне – это люди, люди, которые живут в центре Москвы. Ну, когда проходят какие-то мероприятия в Москве, не только связанные с митингами и шествиями, с велогонками, пробегами и так далее… Я тоже живу в центре: ни проехать, ни выехать. Это нужно паспорт с собой, это кого-то уговаривать. У людей ломаются планы. А когда проводили массовые шествия в районе Чистопрудного бульвара. Слушайте, ну, это же бедные люди – я читал жалобы людей. Ну, это бедные люди. После этого бумаги, бутылки, я не говорю о вони, которую оставляют после себя. Ну, это же естественно – мы же люди. Тут 2 стороны конфликтующие. Но ни одна другую уважать, видимо, не будет.

Более того, что касается Несогласных – так они называют себя – там, марш Несогласных, движение Несогласных. Вот, сегодня ситуация в России сложная. А быть несогласным – это самое простое. Не надо ничего предлагать. Я знаю политиков, которые не согласны всегда и заведомо со всеми правительствами, которые были, есть и которые еще будут.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я знаю, кого ты имеешь в виду. Эти несогласные были не согласны тогда, когда их представитель был первым вице-премьером правительства.

А.БУКСМАН: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Их же представитель был первым вице-премьером правительства, а они все равно были не согласны.

А.БУКСМАН: Я и других имею в виду. Это самое простое. Вот, что-то предложить, что-то сделать – это значительно сложнее.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Саш, меняешь тему. Мы сейчас не обсуждаем, кто прав, кто виноват. Я к чему хотел тебя подвести? Вот, из-за чего, мне кажется, конфликт? Не из-за того, о чем ты говоришь – кто-то хочет пройти, а кто-то там живет. А конфликт из-за того, что этим можно, а этим нельзя. Я имею в виду, этой группе демонстрантов с такими-то лозунгами можно на Триумфальной площади, на Пушкинском сквере, на Чистопрудном бульваре. А вот этим с другими лозунгами – нельзя. И мне кажется, что единственно возможная развязка – это в каждом городе на уровне законодательного акта Субъекта Федерации или муниципалитета сделать перечень улиц, площадей, по которым нельзя никому. Но никому, понимаешь? Ну, кроме там первомайской демонстрации. Вот, нельзя никому. И отвести некоторые места, которые можно. Освободив тем самым центр и решив ту проблему, о которой ты говоришь, освободив основные проезжие трассы. Но повторяю, закон должен быть равен для всех.

А.БУКСМАН: Ну, тут кто бы спорил?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Тогда почему этим можно, а этим нельзя? Ведь, из-за этого конфликт происходит.

А.БУКСМАН: Ну, конфликт происходит не из-за этого, кому можно, а кому нельзя. Кто с собой что несет. Конечно, люди, которые приходят на марш Несогласных – это одни и те же люди. Это съезжаются, порой, из других городов страны, общаются между собой. Это значительная часть тех людей, которые представляют уже запрещенные судом организации. Это там Союз молодежи, это Большевицкое движение. Изначально они не могут заявлять и участвовать в таких мероприятиях. Но я, безусловно, поддерживаю тебя в том, что надо четко регламентировать места, где, может быть, нельзя, а где, может быть, можно. Не важно. Но важно зарегламентировать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И главное, чтобы это действовало для всех.

А.БУКСМАН: Безусловно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, знаешь, вот, после 31 числа очень многие блогеры писали: «Если бы вышли те же люди на тот же митинг с плакатами «Мы за Путина», «Мы за Медведева», то милиция бы их разгонять не посмела. А коли они вышли с плакатами «Мы против», то их разгоняют». Ведь, согласись, это, в общем, ну, как тебе сказать, неспортивно, мягко говоря, чтобы не использовать политически термины.

А.БУКСМАН: Ну, я немножко сейчас далек от разрешительной системы, я не знаю, соблюдаются ли процедуры вообще уведомления и так далее. Я документов не видел, но в данной ситуации было вперед уведомление одной организации, а затем другой. Если это так, ну, все понятно. Нельзя в одном месте проводить мероприятия, разнонаправленные по своему политическому, может быть, содержанию.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Скажи, пожалуйста, есть такая идея объединить Верховный суд и Высший арбитражный, и Конституционный заодно в перспективе, чтобы был единый Верховный суд – там, Конституционная палата, Арбитражная палата, или Коммерческая палата и Палата общей юрисдикции. Как тебе кажется, сегодня это актуально для России?

А.БУКСМАН: У нас уже руки чешутся, надо все время проводить какие-то реформы. Что это дает в итоге? Вот, для какой цели нужно объединять эти суды? Ну, где-то сделали, пошли по такому пути – в Казахстане, во всяком случае, я знаю, тоже был Арбитражный суд, сейчас это просто коллегия в составе Верховного суда. Ну, вопрос, ведь, не в том, где суд, а где коллегия, а в том, как они работают, как они рассматривают дела. Насколько соблюдаются сроки, права граждан, права на обжалование и так далее, и так далее. А бесконечные реформы – ну… Не вижу я никакой под этим идеи.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я говорю не о реформе ради реформы. Вот, смотри. Не тебе мне рассказывать, что лет 10-15 тому назад очень часто бывали постановления пленума Верховного суда, сильно отличающиеся от постановлений пленума Высшего арбитражного суда по одним и тем же нормам материального права. Сейчас, слава богу, эта проблема решена, и сейчас, более того, суды начинают проводить совместные пленумы Верховного и Высшего арбитражного, кадры готовит для них одна и та же Академия правосудия (переподготовку кадров осуществляет). Чего-то у них еще общее есть – сейчас, вот, вылетело из головы – тоже что они совместно делают.

А.БУКСМАН: Ну, судебное присутствие.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А! Судебное присутствие, квалификационная коллегия, высший совет судей.

А.БУКСМАН: Да. Конечно, все органы вместе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть де-факто, это единый организм. Де-факто уже единый организм.

А.БУКСМАН: Это не единый организм, но это единое сообщество. Это судьи. И Конституционный суд – это тоже судьи. Но у каждого своя задача. Я не думаю, что это будет правильно, поскольку, все-таки, специализация – она предопределена тем, какие они рассматривают дела.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Саш, мы товарищи с тобой, но это тебя не спасает от традиционного вопроса этой передачи, который я задаю всем и всех заставляю ответить. Представь себе, что ты на 30 минут всего-навсего стал президентом России. 3 указа, которые ты подписал бы?

А.БУКСМАН: Я никогда даже в каком-то сне себе не представлял. И больше скажу, не дай бог мне быть президентом России.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Зачтено. А теперь 3 указа, которые ты подписал бы. 3 проблемы, которые тебя волнуют больше всего.

А.БУКСМАН: Ну, я, наверное, человек, все-таки, ведомственный. Но те вопросы, о которых я говорил и наболели, они не решаются указом президента. Это законы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, не будь крючкотвором. Мы же прекрасно понимаем, что речь идет не об указах в прямом смысле слова. Назови 3 проблемы, по которым ты бы принял указы в смысле того, чтоб навести порядок в, решить проблему с?

А.БУКСМАН: Если б все было так просто, принять закон или подписать указ, мы бы все вопросы решили уже очень давно. Вопрос, конечно, и проблема не в указах, а в том, чтобы исполнять те законы, которые есть. У нас же их тьма! Большинство из них – добротные законы, они просто не исполняются так, как должны исполняться. Потому что есть прорехи.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Прорехи где? В законах?

А.БУКСМАН: В том числе. Нестыковка.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Саш, стоп. Стоп. Вот это и противоречие. Ты говоришь «У нас полно добротных законов».

А.БУКСМАН: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: «Не исполняются, потому что в них есть прорехи». Значит, это не добротные законы?

А.БУКСМАН: Ну, хороший закон о судебных приставах?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БУКСМАН: Хороший закон.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БУКСМАН: А решения-то не исполняются. Решения судов-то не исполняются. А что законом можно решить?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не. Мне Парфенчиков говорил, что 70% исполнение сейчас.

А.БУКСМАН: 70?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БУКСМАН: Боже упаси, да. Алиментных вообще, наверное, процентов 10 исполняется. Самая главная наша проблема в Европейском суде по правам человека – это неисполнение судебных решений. А закон прекрасный.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ладно. Надеялся я на что-то оптимистическое в конце. У меня в гостях сегодня был Александр Эммануилович Буксман, первый заместитель Генерального прокурора РФ. А слушали вы программу «Dura Lex». Спасибо, всего доброго.